— Мустафа, проверь!
— Так точно!
Невысокий, как и все танкисты, молодой иракец бросился к своему танку
— Значит, ты говоришь, что ты солдат Великой Османской Империи?
В этот момент лейтенант краем глаза заметил движение, довольно далеко от того места, где он стоял и где стоял неизвестный. Примерно полмили… немного поменьше. Такое движение, осторожное, почти незаметное лучше видно именно боковым зрением — и лейтенант понял, что их окружают.
— Да, это так.
— Может, это твоя империя вторглась в нашу страну утром?
— Мы не вторглись. Мы пришли с миром.
Лейтенант достал пистолет.
— Расстрелять!
Неизвестный даже не пошевелился — в абсолютной тишине лейтенанта танковых войск иракской армии вдруг ударил невидимый кулак, он пролетел метра два и только потом упал на землю. В груди его была огромная, действительно огромная, больше чем с кулак дыра.
— О, Аллах…
— Стоять! Стоять! — неизвестный правой рукой мгновенно выдернул пистолет и выстрелил несколько раз в воздух — строиться!
— Господин лейтенант, мы под… — Мустафа не договорил до конца, потому что докладывать было нечего. Но все поняли, что он хотел сказать. Мы под прицелом…
— Строиться! Слушать меня!
И иракские танкисты, привыкшие сначала к властной, жестокой руке Саддама, а потом пришедшие в новую армию — в основном при Саддаме они были феллахами, крестьянами, в армию пришли после процесса "дебаасификации", когда из армии изгнали всех баасистов, а не баасистов в армии не было вовсе и новую иранскую армию американцы строили с нуля. Только потом начали обратно принимать каких-то солдат на офицерские должности… этот лейтенант видимо и был из таких. Остальные — просто феллахи. И поэтому они просто выстроились заново перед властным и решительным человеком, у которого был всего лишь автомат против двенадцати танков и стольких же БМП.
— Все вы помните, что раньше вы были частью единой империи! Османской Империи со столицей в Константинополе! Кто тогда смел напасть на вас?! Кто тогда смел прийти на ваши земли с мечом?! Кто тогда указывал, как вам жить?! Кто тогда запрещал вам молиться Аллаху?
Неизвестный резко махнул рукой
— Арабы смогут жить, как они хотят, только восстановив империю! Только в этом случае мы сможем получить справедливую цену за богатства этой земли! Только в этом случае никто не будет бомбить наши города и безнаказанно вторгаться в наши земли, как это сделали американцы! Я турок! И я горжусь тем, что я турок! Мы вынуждены были отступить с этих земель, наши прадеды не сохранили империю — но сохранили Турцию! Наши деды и отцы — сделали Турцию сильной! Наше дело — воссоздать Великую Империю. Вы можете стать врагами Империи и погибнуть прямо здесь и сейчас, и я погибну вместе с вами! Вы можете принять протянутую мной руку и стать частью Великой Армии Османов! Той самой армии, которая дошла до Вены, той армии, от страха перед которой дрожали все жители Европы, которые несколько лет унижали вас на вашей же земле! Если вы пожмете протянутую вам руку — никто не посмеет вас больше обидеть! Никто не посмеет вас больше унизить! Итак, я протягиваю вам руку и жду вашего решения!
Иракские танкисты — их было больше двухсот человек, если считать экипажи БМП и мотопехоту — переминались с ноги на ногу, украдкой смотрели по сторонам.
— Так вы не американец, бей? — нерешительно спросил кто-то.
Бей! Дело сделано. Бей — так звали турецких визирей и управляющих крестьяне этой земли сто лет назад. То, что вбивалось в подсознание столетиями, покорность туркам — не выбить уже ничем, это глубоко в подкорке, это передается с кровью. И иракский танкист обратился к турецкому офицеру именно так, как его прадед обращался к турецкому хозяину.
— Ты идиот? — спросил его майор — или Аллах лишил тебя зрения? Где ты видел таких американцев как я, придурок?
Засмеялся сначала один танкист. Потом еще несколько. Через минуту — смеялись, истерически хохотали уже все.
Немного подождав, майор Гуль достал зеленую дымовую шашку, дернул за кольцо, бросил на песок. Потом снова выстрелил в воздух из пистолета и все замолчали.
— Вы в армии! И команды ржать не было! Построиться в четыре шеренги! Приготовить солдатские книжки! Стройся!
Наступление
12 июля 2014 года
Десантный вертолет СН-53
Воздушное пространство над Ираном, провинция Хузестан
— Добрый день уважаемые дамы и господа, мать вашу!
В вертолете было шумно — но голос взводного все слышали.
— Мне, конечно, не сдалось быть стюардессой у таких хитрозадых ублюдков как вы, но приказ есть приказ. Рамирес, закрой пасть!
Взводный шел в хвост вертолета, с кем-то обмениваясь рукопожатием по-морпеховски (это когда сталкиваются кулаки), кому-то просто кивая.
— Сегодня у нас на обед жаркое из перса, только не кота, как некоторые из вас могли подумать. На закуску — наше коронное блюдо калибра пять-пять-шесть, вашу мать! Довожу, б…ь до вашего сведения, какого хрена нас подняли по тревоге и в какую задницу мы летим! Вчера евреи как следует надрали задницы этим ублюдкам с полотенцем на головах, а сегодня до нас дошли чертовски неприятные сведения! Разведка считает, что эти скототрахи намереваются использовать заглушенный ядерный реактор в Бушере для того, чтобы достать оттуда всю дрянь, которая там есть, и распылить это по всему Востоку. Чтобы здесь был… как там у русских было, мать их?
— Чернобыль, сэр — подсказал снайпер, капрал Дон Бучетт, сидевший в обнимку со своей М107 и еще умудрявшийся что-то читать при этом.
— Что ты сказал, Бучетт?
— Чернобыль, сэр. Стоит там задержаться на некоторое время — и вы сможете читать без света в темноте. Или у вас вырастет еще один х…
— Было бы неплохо… — сказал кто-то.
— Эй, это что там за педики завелись? — зыркнул взводный сержант.
Молчание стало ответом.
— Так вот, эти чалмоносцы хотят устроить здесь такое же дерьмо, как и русские, только если русские обосрали свою квартиру — то эти ублюдки не прочь обосрать здесь все вокруг, в том числе и то, что им не принадлежит. Поэтому мы, американская морская пехота, должны помешать им сделать всю эту хрень и помешать быстро. Держаться до тех пор, пока сюда не подойдут ребята на лучших в мире танках Абрамс и не напинают всем задницы. Штаб поставил нам боевую задачу — высадиться в горах Хузестан в месте, которое отмечено как точка сто одиннадцать пять и продержаться там до тех пор, пока не посеет помощь. Причем продержаться — это значит, занимать, в том числе и круговую оборону. Евреи сильно потрепали иранские ВВС, я не могу сказать, что их не будет вовсе — но, по крайней мере, их будет мало и проживут они недолго. Нас поддержат всем, что есть в распоряжении авиации Корпуса морской пехоты США и ВВС, будут и большие уроды. И их будет много, черт побери, чертовски много! Вот такая у нас будет прогулка, мать вашу!
Рядовой первого класса Джек Пинкстон, длинный, тощий техасец служил в корпусе морской пехоты США только второй год и никогда не думал, что ему придется выполнять именно такое боевое задание. Его прадед тоже служил в морской пехоте и погиб на Окинаве, еще один его дед погиб во Вьетнаме, получив посмертно Серебряную звезду и Пурпурное сердце. Отец едва сводил концы с концами, занимаясь перевозками — он был тракером, у него был собственный грузовик и жил он год от года все хуже. Топливо дорожало, нормальных клиентов становилось все меньше и меньше, а тех, которые еще были — отбирали крупные транспортные компании, у которых было по несколько сотен грузовиков — они покупали грузовики сразу парками или "флотами" как это называли, точно так же оптом покупали топливо, и конкурировать с ними по издержкам было почти невозможно. Тем не менее, Райан Пинкстон был человеком упертым, он хотел, чтобы его сын сел за баранку отцовского грузовика и продолжил его дело — но Джек Райан Пинкстон воспротивился. Он был неглупым парнем и видел, что столько, сколько его отец зашибает за месяц — крутые ребята с карабинами М4 зашибают в большой песочнице за пару удачных дней. Конечно, бывает всякое, бывает и так что их хоронят в закрытых гробах — но ведь и среди коллег отца больше половины умерли намного раньше, чем можно было предполагать. Лишняя банка пива, крутой поворот, некстати навалившийся сон после четырнадцати часов за рулем — готово. Лучше он отслужит контракт в морской пехоте, станет по-настоящему крутым парнем — а потом перейдет в какую-нибудь частную охранную компанию. Станет бородатым профессионалом в черных очках, который выкупает дом из ипотеки меньше чем за год, и у которого дома висят фотографии из разных интересных мест. Морских пехотинцев не хватало — и поэтому его сразу после Кэмп Леджун перебросили в состав экспедиционных сил в Саудовскую Аравию, обеспечивать безопасность режима короля Ас-Сауда и хоть какую-то стабильность рвущихся в небеса нефтяных цен. Саудовская Аравия ничем не запомнилась — песок и скука, спиртного не было, было жарко. Они занимали базы, в изобилии настроенные в пустыне — но увольнительных не было. Вообще. Нельзя было пойти в какой-нибудь город, посмотреть на людей, снять девочку и напиться — лучше было бы, если бы морские пехотинцы не появлялись в городах, чтобы не осложнять и без того взрывоопасную обстановку. Боевых операций было только две — оба раза они гонялись за ублюдками из Аль-Каиды, один раз по пустыне, другой раз их десантировали в городе, там Джек первый раз попал под обстрел, в том числе из гранатометов. В тот раз были раненые, но никто не погиб — а после операции местные пацаны стали бросать в них камни, когда они ждали вертолет на эвакуационной площадке. Джек не понимал одного — почему режим в Саудовской Аравии сам говорит о том, что государственной религией в стране является ваххабизм, и в то же время он охотится за ваххабитами, причем приглашает для этой охоты их, морских пехотинцев США. Получалось как-то ненормально и неправильно. Он задал этот вопрос взводному сержанту — но тот в ответ только выругался.
